Командир Ан-24 34-летний Сергей Мелашенко — выпускник Харьковского университета воздушных сил им. Кожедуба, в прошлом военный летчик, не считает себя виновным в трагедии. Говорит, вероятно, подвела техника. Летный стаж у него — с 1999 года. «Взгляд» пообщался с Сергеем в донецкой больнице, где он сейчас лежит со сломанной рукой, сразу же после скрупулезного допроса сотрудников прокуратуры. Пилот Мелашенко не нервничал, разговаривал спокойным голосом уверенного в себе человека.
— Расскажите о последних минутах перед катастрофой.
— При заходе на посадку в Донецке был туман, накатывающий волнами. Я прошел дальний и ближний глиссадные огни, но взлетно-посадочную полосу из-за тумана не видел. Принял решение уйти на второй заход, как и обусловлено летными правилами.
— Какой происходил радиообмен между вами и наземными диспетчерскими службами?
— Несмотря на туман, диспетчер давал мне «добро» на посадку в Донецке. Все, что там говорят, мол, с земли командовали уйти на запасной аэродром — это выдумки. Не было такого. Тем более в погодных условиях, которые сложились в среду вечером при заходе на посадку, последнее слово всегда за командиром воздушного судна, то есть за мной.
— Почему же самолет продолжил снижение, почему не ушли на второй круг?
— Откуда я знаю? Мы уже убрали шасси, хотели подниматься. Возможно, мощности не хватило, возможно времени, к тому же самолет зацепил крылом «взлетку» и потерял управление. Дальше вы знаете — воздушное судно перевернулось, начал разрушаться корпус.
— В салоне было полно высокопоставленных людей — милиционеры, прокуроры, чиновники из Одесской мэрии. Они вам не давали указание садиться во что бы то ни стало, потому что опаздывают на футбол?
— Уверяю вас, никаких команд от пассажиров я не получал. У нас нет такой практики, чтобы кто-то, кроме членов экипажа, мог заходить в кабину пилотов во время полета. Несмотря на то, что это чартер и были солидные люди.
— Как вам удалось спастись в этой огненной мясорубке?
— После того как самолет начал разваливаться и гореть, подоспела пожарная техника. Они потушили горящее крыло. Я не терял сознания. Вместе с моими коллегами — вторым пилотом, стюардессой и стажером — спасали людей. Мы начали вытаскивать пассажиров через пролом в хвостовой части. Благодаря героизму экипажа, я не говорю за себя — за коллег — большинство удалось спасти.
— В какой части самолета пассажиры пострадали больше всего?
— В центральной — туда пришелся основной удар, и все, кто там сидел, погибли. Экипаж выжил: неправда, что погибла стюардесса. А второй пилот сейчас со мной в больнице.
— Говорят, двигатели вспыхнули?
— Нет. Это после удара об землю загорелся керосин. Пожарные быстро его потушили — подоспели аэродромные службы, хотя мы и не запрашивали аварийную посадку.
— По-вашему, кто виноват в катастрофе? Вы или техника? Авиакомпания обвиняет вас.
— Я делал все правильно, как предписывает летно-эксплуатационная инструкция. Будем надеяться на объективное расследование, расшифровку черных ящиков. Версия об отказе тормозов — неправда. Я уже все рассказал прокуратуре на допросе. Возможно, двигатели не вышли на определенный режим работы, то есть проблема может быть в них. Что там говорят руководители авиакомпании, я не знаю — мне даже никто за все это время не позвонил из «Южных авиалиний».
— Говорят, вашему Ан-24 было 39 лет. Как оцените его техническое состояние?
— Я давно на нем летаю. Техническое состояние было удовлетворительное. Никаких отклонений в работе не было.
— Не боитесь, что родные погибших могут устроить вам самосуд в больнице?
— Большинство пострадавших здесь, со мной в больнице. Никто из родных погибших пока не приходил сюда — мы ведь в Донецке, они в Одессе. Следствие покажет, кто виноват. За собой вины я не чувствую, поэтому линчевать меня не за что.
Жена пилота Оксана Мелашенко: «Сережа сказал: Оксана, мы разбились!»
Оксана Мелашенко — в прошлом стюардесса, в Одессе работает в агентстве по продаже авиабилетов «Аэросам». О катастрофе в Донецке она узнала не из новостей, а от мужа. Сергей позвонил ей на мобильный и обо всем рассказал. Сейчас Оксана больше всего боится, чтобы ее супруга не сделали козлом отпущения и не повесили на него всю вину за случившееся. Ведь у них маленький ребенок — трехлетняя дочка. Наш звонок застал ее еще в Одессе — она собирается сегодня навестить мужа в донецкой больнице. Как рассказала Оксана, Сергей Мелашенко работает в «Южных авиалиниях» с марта 2005 года.
— Никаких дурных предчувствий не было, Сережа в нормальном настроении пошел на рейс, — рассказала «Взгляду» жена летчика. — Тут дело в другом: были предпосылки, что погода неважная, и Сергей не очень хотел лететь. Но организатор чартерных рейсов Сергей Бабич ему «настоятельно рекомендовал».
По словам девушки, после катастрофы ей сразу же перезвонил муж и сказал коротко: «Оксана, мы разбились!».
— Я сначала не поняла, о чем речь, кто разбился, раз пять переспросила, потом только до меня дошло, что это Сережин самолет разбился и он был за штурвалом в этом момент. Слава богу, что хоть жив остался, — волнуясь, продолжала жена пилота. — Я как увидела фотографии с места события, как там все разлетелось вдребезги, поняла, что большинство пассажиров и муж выжили просто чудом. Все могло быть намного хуже.
Оксана старается не думать, что Сергея могут привлечь к суду и посадить в тюрьму за погибших людей. Она шокирована реакцией руководства «Южных авиалиний», которые всю вину перекладывают на ее мужа. Девушка надеется, что это была техническая поломка и мужа обязательно оправдают. По словам Оксаны, даже вчера, на
