Александра Маринина в эксклюзивном интервью рассказала «Взгляду»о том, почему не читает Донцову, о зависти коллег и как изменились преступники за последние 20 лет
— Я помню одно из первых ваших появлений на публике в передаче «Что? Где? Когда?» в качестве гостя. Судя по тому, что вы провалили игру знатоков, у вас сильный характер. Эти черты вы передали своей героине Каменской?
— Конечно. Характер — это менталитет, умение принять решение в каждый конкретный момент. Честно говоря, я всегда боялась принимать решения, которые другим не понравятся. Я не Крыса по гороскопу, но у меня крысиный характер. Я покладиста, социализирована, чудесна, пока не загнали в угол. А тогда у меня вырастают клыки и когти. В той программе меня вывели из себя. И я «забила» на все. И решила сделать так, как считаю правильным. Но меня надо довести.
— Вы то уходите из детективного жанра и пишете другие книги, то возвращаетесь к нему.
— Я чередую жанры. Не люблю однообразия. Это скучно. А всегда делаю только то, что мне интересно.
— Вы не зависели от условий контракта с издателями?
— Никогда. Я сама так выстроила с ними отношения потому, что служила до 1998 года. Работа была непрогнозируемая. Могло случиться, что угодно. Нас могли перевести на режим без выходных. Поэтому попытки предложить мне контракт на пять книг в год были отвернуты. Только договор передачи прав на уже написанное произведение.
— Тем не менее, в 90-е вы умудрялись писать десятки романов...
— Старалась. Но моя безумная производительность — миф. На самом деле было всего два таких плодотворных года: в 1995-м я написала пять книг, а в 1996-м — шесть. Дальше тихо-мирно: две книги в год.
— Как сослуживцы воспринимали ваши успехи?
— Плохо. Говорили и делали гадости за спиной. Пытались уволить без пенсии. Не все, конечно. Я начала писать книги в академии МВД, а продолжила в университете МВД. Там, где я начинала, все видели, как я работала: я была труженицей. У меня кличка была «рабыня Изаура». Там ко мне относились по-доброму, искренне радовались успехам. Когда мои первые вещи выходили в журнале «Милиция» — делали ксерокопии, переплетали, передавали друг другу. У них на глазах я «выросла». А на вторую работу я пришла уже известной, и моя литературная деятельность была встречена в штыки. Начальству было нелегко пережить, что ко мне приезжали иностранные съемочные группы, а не к ним.
— Вы сказали как-то, что преступлений, которые годятся для книги, — одно на миллион. Тогда следует признать уникальность преступников, выдумывающих подобные комбинации. У вас вызывают восхищение подобные типы?
— Я не могу восхищаться ими как личностями, но ценю их интеллект. Разумеется, нравственные качества таких людей вызывают большие сомнения. И я никогда не путаю одно с другим. Но я как аналитик отслеживала тенденции самой преступности: как меняются преступники, как меняются методы их поимки.
— Вы работали на переломе эпох. Мне кажется, детективщикам 90-е годы дали огромное количество сюжетов, в сравнении со «славным советским прошлым». Все это вылилось в несколько нашумевших криминальных сериалов.
— Вы заблуждаетесь, что раньше было меньше тем для детективов. Просто идеология была другая, и иначе расставлялись акценты. Это только кажется, что в советское время было скучнее. А сейчас что интересного, если входит человек в кафе и начинает всех подряд расстреливать? Это другая разновидность преступности. И все. Мне всегда было интересно, как политическая, экономическая, культурная ситуация влияет на преступность? По поводу сериалов — я не смотрю их сейчас — у меня в доме ремонт. Каждый сериал я оцениваю минут пятнадцать: смотрю я это дальше или нет. Чаще — не смотрю. Если слышу непрофессиональную фразу, вроде «капитан уголовного розыска» — понимаю, сценаристы не в теме. Не люблю халтуры.
— Донцова — журналист. И у нее огромное количество подобных ляпов.
— Поэтому я ее и не смотрю и не читаю.
— А сериалы о Каменской передали атмосферу ваших книг?
— Это другой продукт. Там мало общего с тем, что я написала. Со мной режиссер советовался, но принимал решение сам. Все режиссеры так поступают. И правильно делают. Другое дело, что автору может не понравиться результат, но это уже его проблема. Как говорит моя мама: «Ложишься спать с собакой — готовься проснуться с блохами». Если боишься, что твое произведение изуродуют — не продавай права. Продала — сиди, молчи. Ты, как творец, свое сотворила, дай творить другим. Бывает, вообще от литературного образа Каменской в кино ничего не остается. Первые три сезона Каменская хотя бы была логична в рамках того, что написали сценаристы. Затем — полный разброд и шатание.
— Если брать современные интерпретации того же любимого вами Конан Дойля, то сериал ВВС «Шерлок» страшно далеко ушел от первоисточника.
— Я не смотрю подобное. Про инопланетян и терминаторов — тоже. Мне это неинтересно.
— А что вызывает у вас интерес? Политика?
— Человек, его характер. Почему он принимает те или иные решения? А говорильня во власти — где нет ни слова правды, ни слова искренности — мне неинтересны. Проигранная битва, как известно, начинается с незастегнутого воротничка. Все, что творится в стране, начинается с характера определенных людей. Но то, что происходит наверху, касается и нас. Это мы со своими характерами позволили сформироваться такой власти. Почему мы допустили фальсификацию результатов? А характер проявляется во всем. Вплоть до выбора: что съесть на завтрак? Можно съесть то, что вкусно, можно съесть то, что хочется, можно съесть то, что полезно и нужно, чтобы хорошо чувствовать себя весь день.
— Ваш выбор?
— Я, к сожалению, выбираю то, что вкусно. Раз в неделю. И шесть раз в неделю то, что нужно (смеется).
