Мы редко задумываемся над тем, что наши сегодняшние успехи и неудачи, помимо иных факторов, обусловлены и генетически – тем, как вели себя, как воспринимали мир, как оценивали свое место в нем наши предки. Какие же особенности менталитета и образа жизни сложились у нас под давлением соседних кочевых, главным образом тюркских, народов?
От «царских скифов» к сарматам
Муза истории, капризная Клио, соизволила заметить существование славянских племен только в V веке н. э., когда предки западных славян уже начали свою экспансию на земли между Эльбой и Одером, а предки южных славян – на Балканы и в Грецию. Предки же восточных славян, по предположениям историков, и тогда оставались на своей прародине – коротко говоря, в центре современной Украины. Есть гипотеза, что именно здешние праславяне скрываются за упомянутыми Геродотом за тысячу лет до этого «скифами-пахарями», которые жили в своеобразном симбиозе со скифами-кочевниками – по всей видимости, ираноязычными, к которым относилось и правящее племя «царских скифов».
Известно, что хлебом, который закупался у скифов, снабжались не только греческие города-колонии в Крыму и на Черноморском побережье, но и материковая Греция. И эту торговлю, и сложившееся тогда содружество скифов-кочевников с земледельцами разрушило начавшееся в III веке до н. э. нашествие сарматов. Под их военным напором «царские скифы» откатились в Крым. А кочевническая знать «скифов-пахарей», как это установил Б. А. Рыбаков, ушла во Фракию (на задунайские земли), оставив праславян-земледельцев без защиты. Именно тогда, по-видимому, прославились первые крестьяне-богатыри (вроде позднейшего былинного Микулы Селяниновича), а с другой стороны, сложилась древнерусская традиция воевать в пешем строю.
На рубеже нашей эры начинается возрождение «скифской» торговли хлебом, а воинственные сарматы вступают в союз с венедами, в которых историки видят славян. Венеды же заимствуют сарматские обычаи: новая славянская знать садится на коней, вождей начинают хоронить в курганах. При этом славяне сами по-прежнему не торговали. Не к этим ли незапамятным временам восходит зафиксированное этнографами убеждение украинских крестьян XIX века, что только земледелие есть достойное занятие для человека?
Как учатся жить под чужеземным ярмом
Нашествие сарматов было грозным предвестием для восточных славян: они на несколько столетий обречены были стать жертвами грабежей, захвата пленников для торговли рабами и поставщиками зерна для все новых и новых орд кочевников, выплескивающихся из этнического котла Великой Степи.
В IV–V вв. после очередного, на сей раз гуннского нашествия венедо-сарматский союз сгинул бесследно вместе с самими сарматами. Надо думать, что его опыт был использован поколениями славян, которые оказались теперь под властью гуннов. Но вот ведь курьез! Украинский писатель И. Билык пытался доказать, что гунны были... украинцами, а сам Аттила – киевским князем Богданом Гатилой. На деле же вожди восточных славян, уклонившись от заметного участия в завоевательных походах гуннов, помогали обеспечивать их войска продовольствием.
Такой совместимости со славянами не обнаружили сменившие гуннов в Приднепровье авары, нашествию которых славяне, хоть и пассивно, но все же сопротивлялись. Об этом свидетельствуют репрессии, которым, согласно «Повести временных лет», авары подвергли славянское племя дулебов.
Уже в VII веке приднепровские славяне оказались среди данников нового мощного государства, основанного тюркскими кочевниками, – Хазарского каганата.
Хазарское наследие в культуре восточных славян
К тому непреложному факту, что Киевская Русь не меньше столетия находилась под властью хазар, большинство русских историков относятся, словно к постыдному проступку, совершенному в юности любимым дедушкой. А вот тюрколог из украинской диаспоры О. Прицак видел в древнейшем Киеве (Самбатасе, Куяве) одну из хазарских «станций» для торговли славянскими рабами и пушниной.
Читать такое, никто не спорит, обидно. И тем не менее именно с Киевом действительно связан наибольший вклад хазар в древнерусскую культуру. Начать хоть бы со структуры столицы, разделившейся уже в X–XI вв. на княжеско-дружинный город на горе и ремесленно-торговый город под горой – Подол. Однако же и хазарский Итиль на Волге состоял из двух городов: в одном из них жил каган с войсками, а в другом – купцы. Едва ли это сходство может быть случайным. И принцип полиэтничности Киева был заложен уже в хазарские времена, при этом конкретный состав живущих в нем народов менялся многократно, и в наше время этот процесс продолжается.
К хазарскому влиянию можно возводить и некоторые детали великокняжеского быта на Руси, начиная с титула верховного правителя «каган» и многоженства. Даже принцип, по которому в Киевской Руси власть передавалась от одного великого князя другому, «ряд Ярославль», был позаимствован у тюркских племен. Подражая знатным хазарам, которые летом из городов перебирались в степные кочевья, Владимир построил для себя загородный двор Берестово. Не к этому ли разделению жилья на зимнее и летнее относится обычай украинских дворян XVIII–XIX вв. зиму проводить в Киеве, а лето – в своем поместье? И не отсюда ли, в конечном счете, обычай наших современных горожан летом переселяться на дачи?
Несомненно, пережитками времен отношений со скифами и гуннами следует объяснить появление в XIII веке на Западной Украине «монгольских людей» – общин пахарей, ставших союзниками монголов. Не говоря уже о многих эпизодах весьма верноподданного поведения украинцев в Речи Посполитой, Австро-Венгерской и Российской империях. Думается, что и наша сегодняшняя антидемократическая покорность любой власти, наша ненависть к чужому богатству, наши симпатии к тем, кому удается ограбить богачей, а также и наша надежда, что как-нибудь да проживем, объясняются тем, что многие века на наших предков оказывала влияние ментальность консервативных и фаталистических кочевников – скотоводов и грабителей.
