Самозваный потомок варяга Свенельда Адам Григорьевич Кисель (1599–1653) происходил из мелкого шляхетского православного рода, владевшего селом Нискиничи на Волыни. Однако на пути к званию сенатора и высокой должности киевского воеводы он «присвоил» себе знатного предка — воеводу Святольда, или Святольдича, будто бы убитого прямо у городских ворот при защите Киева от короля Болеслава Храброго в 1018 году. Любопытно, что в геральдических сочинениях той поры сохранилось и пояснение родового прозвища Киселей, использующее сюжет известного летописного предания о «белгородском киселе»: будто бы тот самый Святольдич придумал во время осады печенегами Киева вырыть две ямы — одну для воды, другую для муки и заквасить тесто. Киевляне напекли хлебов из этой закваски и принялись метать ими в печенегов.
Польские шляхтичи и московские бояре делали вид, будто верят этим байкам. Во-первых, потому, что сами придумывали себе древних предков, ведь мода эта была тогда повсеместной. Во-вторых, потому что выказывали таким образом уважение Адаму Киселю, который выбился из грязи почти что в князи.
Комиссар
по управлению
казаками и дипломат
Адам Кисель делал неспешную карьеру обычного офицера, пока не стал в 1632 году одним из приближенных шляхтичей новоизбранного короля Владислава IV, известного своей симпатией к православным и желанием опереться на украинских казаков в противостоянии польским магнатам. После успешного выполнения ряда военных поручений король назначает Киселя старшим комиссаром по управлению казаками. Королевский протеже деятельно опекает реестровых казаков, добиваясь избрания пропольских гетманов, а когда реестровцы присоединились к восстанию, поднятому летом 1637 года гетманом запорожцев Павлом Павлюком, энергично участвует в военных действиях. Под Томиличами Адам Кисель уговаривает разбитых и окруженных повстанцев выдать Павлюка и других главарей, положить оружие и разойтись. При этом он дает слово, что король всех помилует.
Однако сейм, собравшийся в Варшаве в феврале 1638 года, не обратил внимания на поручительство Киселя и постановил увенчать Павлюка раскаленной железной короной, а руки сжечь ему таким же скипетром. Король, правда, отменил это решение сейма, и Павлюку с товарищами «всего лишь» отрубили головы и насадили их на колья.
Глубоко оскорбленный Адам Кисель на десять лет отходит от дел по управлению казаками, и король использует его дипломатические способности в долгих переговорах с Москвой о «вечных границах» и о совместной войне против турок и крымских татар. Он и в Москву ездит: там он очаровывает бояр и самого царя Михаила Федоровича, получает привилегии для себя лично как для промышленника, производителя поташа в приграничных лесах. Однако несомненно присущая Киселю харизма, его красноречие и умение убеждать людей не дают реальных результатов. Договоренности с русскими и прославившие Адама Киселя переговоры с Богданом Хмельницким были бесплодны, ибо не учитывали тех движущих сил истории, которые Пушкин называл «силою вещей», а Гумилев объяснял загадочной пассионарностью.
В отношениях с Богданом Хмельницким это личное поражение Киселя-дипломата оказалось катастрофическим. Если хитроумный гетман вполне обоснованно доверял Киселю, потому что тот был убежденным сторонником православия и честным человеком, то Кисель не сумел понять, что казацкие восстания на Украине приобрели социальный характер и яркую национальную окраску. Будучи русином, но при этом верным гражданином Речи Посполитой и подданным ее королей, Адам не мог взять себе в толк, что Хмельницкий пытается создать независимое украинское государство.
Хмельницкий
защищает воеводу
киевского от киевлян
Адама Киселя назначили воеводой киевским в начале 1649 года, в разгар казацкой войны. Но он воспользовался этим званием только для того, чтобы жить в замке над Подолом — в киевской резиденции польских воевод. Было это в 1649–1651 годах, когда Кисель считал Киев удобным местом для переговоров с Хмельницким. Однако киевское мещанство отказалось содержать своего воеводу, его свиту и охрану, и Киселю доводилось тратить на эти нужды до ста собственных талеров в день.
А 23 марта 1650 года произошел открытый бунт киевлян: замок осадили мещане и зимовавшие в городе казаки, которые не попали в реестр и по Зборовскому договору должны были вернуться на расправу к своим панам. В замке у воеводы гостил тогда Хмельницкий со старшинами. Гетману еле удалось уговорить бунтарей разойтись, а в мае, когда Хмельницкий снова приехал в Киев на конфиденциальные переговоры, он вспомнил о зачинщиках бунта против Киселя, все еще сидевших в темнице, и приказал их казнить
От современников
и потомков
Поистине, Адам Кисель был «свой среди чужих, чужой среди своих». Поляки ему не доверяли как «русину и схизматику», несправедливо ругали за «измену», а составитель одного латинского пасквиля не пощадил и его мать, урожденную Терезу Иваницкую: она якобы была «некогда великой шлюхой («olim magnam meretricem»), теперь, правда, монахиня, но ведьма». А казацкий полковник Джеджалий сказал ему в глаза: «И ты, Киселю, кость от костей наших, одщепывся, а прыстаешь к ляхам».
Умер Адам Кисель в 1653 году, перед смертью разочаровавшись в своем покровителе короле Яне-Казимире. Последние годы он тяжело болел и потому не участвовал в битве под Батогом в 1652 году, когда после разгрома польского войска Хмельницкий выкупил всех пленных у союзников-татар и приказал в отместку за Берестечко казнить до 5 000 беззащитных поляков. Вот интересно, помиловал ли бы он своего доброго приятеля Адама Григорьевича?
А киевляне с годами подобрели к Киселю и сохранили память о нем, переименовав Замковую гору в Киселевку. Любопытно, что и село на месте нынешнего микрорайона Позняки принадлежало в свое время Адаму Киселю.
