Накануне парламентских выборов многие пользователи соцсетей размещали у себя на страницах страшные кадры погибшей Небесной Сотни и призывали друг друга не забывать за что стоял Майдан.
В день парламентских выборов, 26 октября, «Взгляд» отправился в украинскую глубинку — в село Фурманка — в гости к матери героя Небесной сотни Виталия Смоленского и там узнал, как голосовала деревня героя, и что здесь поменялось спустя год после начала Майдана.
Двухсотый
Избирательный округ № 200 в Черкасской области. В 25 километрах от райцентра Умань — небольшая деревня Фурманка. Здесь жил и похоронен единственный из района герой Небесной сотни, погибший на майдане, — Виталий Смоленский. Сейчас в деревушке живет его мать, бабушка и отчим.
26 октября здесь, в центральной Украине, температура — 8 градусов ниже нуля. Пока доезжаем до Фурманки по обе стороны от автобана Киев-Одесса «любуемся» неубранными полями — подсолнухи и кукуруза практически заледенели прямо в полях.
Сама Фурманка выглядит пустой — селяне предпочитают греться дома. Одинокий старик показывает, как проехать к дому культуры, где проходят выборы и просит сигарету.
— Баба денег на папиросы не дает... — поясняет виновато.
Избирательный участок в Фурманке организовали в фойе дома культуры — помещение не сильно большое, но холод здесь чувствуется уже с порога.
Члены избирательной комиссии сидят в верхней одежде. Кто-то из дому притащил даже обычную подушку и теперь восседает на ней.
— Явка хорошая, — говорит глава комиссии Иван Щербенко. — Дело близится к обеду, а у нас уже больше половины избирателей проголосовало.
Возле секретаря Валентины Насальской стоит небольшой обогреватель, но сама женщина работает с документами в пальто и шапке. Рядом с обогревателем греются двое молодых наблюдателей. Ирина из Черкасс и Антон — из Киева.
— У меня фамилия Фурман, — говорит Антон. — И на выборы решил приехать в Фурманку. Даже сфоткался при въезде в село, где табличка висит. Вот будет хохма — Фурман в Фурманке.
Ни Антон, ни Ирина не признаются от кого они приехали наблюдать. Говорят, что сами по себе.
— Вы лучше у мента расспросите, зачем он забрал себе мощный обогреватель в каморку и сидит там, греется. А мы, женщины, мерзнем тут сидим... — говорит Ирина, пытаясь согреть дыханием ладони.
— Да ладно тебе, — одергивает ее секретарь Валентина Насальская. — Такой зал даже обогревателем помощнее не обогреешь. Не цепляйся к человеку.
Крымский «след»
В соседнем с фойе крошечном помещении действительно греется молодой и упитанный милиционер. На просьбу представиться, он улыбчиво отвечает, что «зовут» его старший лейтенант и руководство ему запретило общаться с прессой. В каморке действительно на всю мощность работает обогреватель и очень тепло. Старший лейтенант пьет чай, сидя за ноутбуком. Судя по новому постельному белью на раскладушке — здесь же он и ночует.
— Начальство отправило на 3 дня сюда, — объясняет. — Второй день здесь. Уже и простудиться успел. Обогреватель не отдам. Мне здесь еще ночевать простуженному, а мальчик с девочкой, которые наблюдателями сидят — деньги приехали зарабатывать.
В фойе Валентина Насальская разобралась с документами и теперь переминается с ноги на ногу, встав из-за стола.
— Я ведь сама из Крыма, — говорит «Взгляду». — Не верите? Сейчас я вам паспорт покажу.
Из сумочки достает паспорт и демонстрирует севастопольскую прописку.
— Приехала сюда два года назад, вместе с мужем-пенсионером, — продолжает рассказ. — У меня тут просто мама старенькая, нужно присматривать — вот и перебралась. В трехкомнатной квартире оставила сына и дочь. Дочь моя работала в миграционной службе, а сын служил в штабе ВМС Украины. В марте уехали оттуда и дети. Теперь вот в ближайших планах продать квартиру в Севастополе и купить здесь, на материке, детям жилье.
Валентина рассказывает, что дочь перебралась практически сразу после аннексии Крыма.
— Сын оставался до последнего, — вздыхает женщина. — Когда пришли русские и начали их из штаба выгонять — сын снял флаг Украины. Привез его мне. Я бы вам показала, да я же в комиссии сейчас сижу. Позже сын перебрался в Одессу, а сейчас в Киеве — в милиции. В Крым он уже невъездной. Дочка тоже перебралась в Киев.
В Крыму у семьи осталось много знакомых и друзей.
— Когда звоню подружкам — разницы в политических взглядах почти не чувствуется, — рассказывает Валентина. — Знаю, что полтора литра молока «Кубанская коровка» сейчас у них стоит на наши деньги 37 гривен, а килограмм мяса — 150 гривен. Знакомый сына недавно продал квартиру в Севастополе, перебрался в Одессу. Так по крупицам собираем информацию о знакомых и друзьях — где сейчас, как живут.
Кандидат с историей
Народ на избирательный участок подтягивается очень понемногу. Сначала старенькая бабушка привела за руку свою слепую соседку. Потом пришел мужчина в грязных резиновых сапогах.
— С работы домой иду, — оправдывается.
Особенно колоритно смотрится женщина в косынке, кожаной куртке, спортивных брюках и сапожках... на каблуках.
В небольшой Фурманке все друг друга знают. Большинство избирателей перекидываются словом-другим с членами комиссии. Слепая бабушка минут 10 рассказывает голове Ивану Щербенку о своих детях.
Что поменялось с момента Майдана для Фурманки — селяне не знают.
— А что там должно было поменяться? — удивляются на пороге участка избиратели. Многие из них после того, как проголосовали стоят здесь же и общаются между собой. — Кому эти люди где нужны, чтобы для них что-то менять?
Многие из избирателей не скрывают, что проголосовали за «Батькивщину» и «Народный фронт» просто потому, что больше не было за кого.
— И Юля, и Яценюк гарно говорят по телевизору... — беседуют между собой крестьяне. — На лучшее, уже не надеемся, абы хуже не было.
Из симпатий к мажоритарщикам многие голосовали за экс-регионала, а ныне самовыдвиженца Антона Яценко.
— Фонари вон по улицам сделал, остановку построил, компьютеры в школу привез, — загибает пальцы худощавый небритый мужик в резиновых сапогах. — У меня соседка ходила, чтобы на операцию помог. Не знаю сколько, но дал.
— Моя знакомая ему звонила, чтобы помог сына в АТО одеть, — присоединяется к разговору еще одна жительница деревни. — Помог — и бронежилет купил, и форму, и берцы.
О тендерной мафии, в создании которой обвиняют Антона Яценка, и о законах 16 января, за который тот голосовал — здесь не слышали.
О герое — или хорошо, или ничего
О Майдане в селе вспоминают неохотно, как и о своем погибшем односельчанине.
— Жалко, что погиб. Никто не заслуживает быть зверски убитым, — говорит усатый рослый мужчина в тулупе, смачно затягиваясь сигаретой.
О самом Виталии Смоленском в Фурманке говорят неохотно. Поясняют: о мертвых либо хорошо, либо ничего.
— Забиякой был. Мог и подраться, запить.... — говорит крупная женщина. — После того, как погиб хотели одну из улиц села в его честь переименовать, но депутаты сельсовета не согласились. Где это такое видано — в честь хулигана улицу называть?
В Фурманке охотно показывают дорогу от избирательного участка до дома мамы героя Небесной сотни.
На окраине деревни за красным шиферным забором живет Лидия Смоленская. Узнав, что к ней гости, женщина приглашает в дом. Дом у Смоленских не новый — сделан легкий косметический ремонт, но везде чистота, на полу и на стенах висят старые советские ковры.
У мамы Виталия Смоленского хранится его последняя фото с Майдана
Первое, что бросается в глаза в прихожей — два портрета молодых мужчин в траурных рамках. История Лидии Смоленской льется вместе со слезами.
— Два года назад умер мой старший сын от гриппа. Жил в Тюмени, — утирает женщина руками слезы. — А в феврале и младшего, Виталика, убили на Майдане. Двоих детей схоронила — без слез теперь у меня ни один вечер и ни одна ночь не проходит.
Из детей у Лидии Смоленской осталась только дочка, которая живет с семьей в Умани.
— Виталик у меня — самый младшенький — рос без отца, — рассказывает Лидия Ивановна. — Его отец умер в июне, а сын в октябре родился. Забиякой Виталик был, не спорю. Такой уж характер взрывной. Даже отсидеть немного успел — в Киеве в аварию попали, пьяные ехали. Немного машину чужую повредили, а у меня денег не нашлось, чтобы отдать. Вот его и посадили — 8 месяцев отсидел. Но я не стесняюсь этого — мой ребенок никого не убил.
С супругой Людмилой Виталий развелся незадолго до Майдана. Вместе с двумя сыновьями — Владиком и Славиком она живет в соседней, Кировоградской области в городе Малая Виска.
— Развелись из-за того, что работы у обеих не было, — утверждает мама героя. — Он все время в разъездах, по стройках шабашил, она забрала детей и уехала к себе. Последнее время в Киеве, на заработках был. Приезжал перед смертью. Рассказал мне, что он сейчас на Майдане. Говорю ему: «Сынок, зачем тебе Майдан, там же настоящая война идет?». А он на меня напал: «Как это зачем? Вот ты, мама, 40 лет проработала и имеешь тысячу гривен пенсии. Разве это справедливо? Я в Киеве работаю за 100 гривен в день — детям ничего не могу отослать — все на еду, проезд, жилье уходит. Разве так можно жить дальше? Нужно что-то менять!» Поменял вот... Мою жизнь. Я каждый вечер плачу перед портретами сыновей.
Не многие односельчане поддерживают сейчас женщину.
— Звонят мне волонтеры из Киева, — говорит она. — Из США, из Польши звонят люди. Невестке с детьми передали и денег, и одежду, и телевизор, и велосипеды для детей добрые люди из Львова передали. А вот в родном селе многие завидуют.
Сосед Смоленских попытался на огороде забрать в свою пользу два метра земли.
— Я и возмутилась. А он мне как отрезал: «Пойдешь на свой Майдан — там жаловаться будешь!». Мне как серпом по сердцу его фраза резанула... Но вмешался голова сельсовета. Сказал соседу: «Иван, ты Лиду не трожь, а то пожалуется, будешь большие проблемы иметь». Он и успокоился.
Многие односельчане в глаза говорят женщине, что после смерти сына она «зажила».
После Майдана Лидия Смоленская стала больше плакать
— Забор поставила и колодец выкопала в дворе, — вздыхает женщина. — Передавали волонтеры деньги, вот и собрала. Я таким людям отвечаю — обменяйте свой колодец и забор на жизнь своего ребенка... Не понимаю — я что спиться должна была после смерти сына или руки на себя наложить? Жить-то как-то дальше нужно — вот и хозяйничаем потихоньку.
На выборах Лидия Ивановна признается, что голосовала за... Антона Яценко.
— Хороший человек, — говорит мама героя. — Я к нему обратилась, чтобы с паровым отоплением мне помог. Он помог. У нас многие в селе ходили к нему со своими проблемами. Кому крышу перекрыть помог, кому денег на операцию дал, кому с формой для АТО помог. Голосовала, в общем, за него. Других я и не знаю, да и что они сделали хорошего — тоже не знаю.
Из политических партий Лидия Смоленская голосовала за «Народный фронт».
— Подумала — они там были с моим сыном на Майдане. С первых дней... Вот и проголосовала.
Что поменялось после Майдана в ее жизни — Лидия Смоленская не знает.
— Плачу много, — говорит женщина. — Узнала, что в мире есть много добрых людей. А так — ничего не поменялось.
